Сегодня 26 марта исполняется ровно двадцать пять лет, как национальная сборная Беларуси впервые завоевала право выступать в группе «B» мирового хоккея. Четверть века назад в болгарской Софии наши хоккеисты с «Погоней» на груди стали чемпионами мира в группе «C-1». На тот момент это было, без преувеличения, историческое достижение нашего, тогда еще совсем молодого, суверенного хоккея. Но радость большой победы уже очень скоро была цинично и бесцеремонно омрачена. Что именно произошло в тот памятный вечер в столице Болгарии — в статье «Родина, спроси их об этом!», оригинал которой был опубликован в газете «Прессбол» 4 апреля 1995 года.
«Все. Точка. Слишком много радости — это тоже трудно...» Это были последние строки заключительного репортажа из Софии, с чемпионата мира по хоккею в группе «С-1», который ровно в 23:45 26 марта 1995 года я передал в редакцию родного «Прессбола» из N 513 «Парк Отеля Москва». Расслабив, наконец, галстук, скинув пиджак и налив себе за «хорошую работу» душистого болгарского коньяка, еще не подозревал, каким на самом деле трудным окажется «слишком много радости», что это далеко не «все» и что легкая «точка» в том репортаже превратится в жирную черную запятую...
За нашу победу, мужики!
...Стопка «Плиски» так и осталась нетронутой. Не успел ее приподнять, как в номере на победных крыльях приземлился расплывшийся в счастливой улыбке главный тренер сборной Андрей Сидоренко: «Слушай, кончай тихориться, пошли цивилизованно посидим. Там, в баре, все наши собрались. Майкл сегодня угощает!»
Майкл (в миру Михаил Захаров) патриот страны горячий, второй год подряд прилетающий в свою не самую богатую сборную из сытой Америки, еще в раздевалке, когда сразу после финального матча со сборной Казахстана разливалось победное шампанское, попросил у руководителя делегации Льва Контаровича 500 долларов взаймы: «Мужики, победа великая, все равно отмечать, так уж лучше всем вместе, а деньги потом пусть из премии вычтут». Предложение «американца» прошло на ура, и около полуночи мы с Сидоренко обнаружили в баре веселящуюся, обнимающуюся, победотостующую красным вином и шампанским дружину. Кто-то говорил о том, что нужно также дружно собраться через год на группу «B», кто-то предлагал налить уже за Нагано, кто-то просто благодарил тренеров и друзей, сожалея, что у него не получилось так же. Но самое главное, что, в отличие от гусарствующих осколков казахской, словенской и некоторых других сборных, за «белорусскими» столиками сидела солидная бригада победителей, по праву купавшаяся в счастье своей победы.
Первым ушел форвард немецкого «Швеннингена» Андрей Ковалев. За ним, около часа ночи, поднялись мы с Сидоренко, который на прощание еще раз поблагодарил ребят за победу и предупредил, что подъем, несмотря ни на что, через 5 часов: вылет на Москву в 8 утра.
От бара до входа в гостиницу метров этак 300. Прошли без проблем, если не считать стоявший на пути автомобиль с разбитым люком. «Что, братишка, машину разбили?» — обратился я к стоящему рядом полицейскому.
— Какая-то б..дь по крыше пробежала и в люк провалилась.
— И что, эта б..дь, вылезла?
— Ага, и убежала. Только следы на капоте остались. Теперь с концами.
— Страна чужая, а проблемы свои,— переглянулись мы с Сидоренко и ушли по номерам.
Проститься с родными успел
Не успел сомкнуть глаз, как раздался отчаянный стук. Запыхавшийся Саша Макрицкий с порога коротко выпалил: «Наших бьют!» Быстро накинув спортивный костюм на голое тело, а кроссовки — на босую ногу, мы с Сидоренко и Макрицким бежали назад, в бар, пока возле той самой разбитой машины не остановились как вкопанные перед картиной, жуть которой отразит лишь редкий кошмарный сон. На дороге вооруженные автоматами, резиновыми дубинками, бейсбольными битами и еще черт-те знает чем стоял с десяток мощных бойцов в пятнистом спецназовском хаки. Рядом, на обочине, — Эдик Занковец, Сергей Шитковский и Олег Романов. То, что это именно они, а не какие-нибудь зомби-призраки, стало понятно не сразу. Синяки, порезы, вскрытые раны и много крови. Сквозь бордовую запекшуюся пелену узнавались только глаза.
Из рассказа Эдуарда Занковца
Приблизительно в 1:15 мы с Ромкой и Серегой вышли из бара и, миновав разбитую машину, направились в другой бар, где обычно подъедали и покупали воду. Кормили на этом чемпионате не ахти как, за все время даже куска мяса не дали, поэтому хозяева того бара, думаю, были нами довольны. Бар, однако, оказался закрытым, и вот тут к нам подошли пятеро спецназовцев. Спрашивают, были ли мы в том, первом баре. Были, отвечаю, и тут же получаю резиновой дубинкой по голове. Спрашиваю: «За что?» — еще один удар. Потом — Ромке, потом — Шиту. Мы, говорим, не бандиты, а белорусские хоккеисты, мы не сопротивляемся, ведите нас куда хотите, только разберитесь! Короче, подвели к той машине и показывают, что протектор моих адидасовских кроссовок якобы схож со следом, оставленным на капоте автомобиля. Я им говорю, что «Адидас» нашлепал столько кроссовок, что если за каждый протектор бить по голове... И вообще, что это за экспертиза такая?! Тогда они снова принялись дубасить и требовать в промежутках между ударами 500 долларов — за разбитую якобы нами машину. Мы платить отказались и потребовали позвать наше руководство. И вот тогда они разозлились еще больше и начали нас бить бейсбольными битами. Когда мы залились кровью, нам предложили зайти в туалет того же бара и умыться. Мы с Ромкой сразу заподозрили неладное, а Шит, бедняга, согласился. Смотрим, минут через 10 его выволакивают обратно уже никаким.
Из рассказа Сергея Шитковского
Я думал, они испугались, что избили меня и теперь хотят помочь умыться, сгладить конфликт. Только нагнулся над умывальником — мощный тычок в затылок. Чудом не остался без глаза, прямо в который при ударе смотрел водопроводный кран. Кран вонзился в щеку, а я оказался на полу и стал ловить удары ногами. Били, казалось, целую вечность, попрощаться с родными и близкими во всяком случае я уже успел. Потом берут под мышки и поднимают перед огромным зеркалом, дескать, полюбуйся на себя и колись быстрее. И вдруг как шваркнут меня на это зеркало. Хорошо, хоккейная закалка помогла не сдуться, а из последних сил выбросить вперед руки. Зеркало, конечно, вдребезги, но осколки кромсали в основном руки, а не лицо. Сейчас благодарю Бога, что остался жив.
Я же тебе сказал, урод, только по-болгарски
Вопросы «за что?!» и «по какому праву?!» вырвавшиеся в адрес офицера спецназа, хоть и несколько повышенным тоном, выглядели, в данной ситуации вполне нормальными только по моему личному убеждению. Офицер, уткнув дуло автомата мне под ребро, посчитал иначе:
— Еще одно такое слово, сука, и с тобой будет п...ц.
— Я — официальное лицо, вице-президент Федерации хоккея Беларуси, вот эти трое игроков — чемпионы мира. Я хотел бы получить официальные объяснения, в чем вина, за что и по какому праву они были избиты?
— Вы можете получить информацию по этому делу только в полиции, на болгарском языке, в присутствии представителя вашего посольства (далее пошел быстрый «текст» по-болгарски, из которого стало совершенно очевидно, что ребятам приписывается тот самый люк у той самой стоящей рядом машины).
— Do you speak EngIish?
— Я же тебе сказал, урод, только по-болгарски!
— Послушай, но мы же с тобой славяне, даже братьями когда-то считались. Я тебе все гарантии даю, что эти парни машину твою не трогали. Вон стоит полицейский, который видел, как мы с главным тренером проходили мимо. Машина тогда уже была сломана, а ребята еще оставались в баре. Спроси у своего коллеги. Эй, братишка, я к тебе обращаюсь, ты что, уже забыл меня?!
«Братишка» понуро отвернулся, а офицер еще демонстративнее бряцнул оружием и еще быстрее, громче и агрессивнее затараторил на своем языке, который, пожалуй, трудно было назвать литературным болгарским. Стало совершенно очевидно, что дело зашло слишком далеко, что спецназ наломал дров и это прекрасно понимает, что теперь он предпримет все, чтобы мы действительно оказались виновными, и что, наконец, найти причину этого чудовищного зла так же трудно, как найти против него лекарство. Разные люди, разные страсти... Но те, у которых всю страсть и пафос натуры составляет холодная злость, к сожалению, обычно вооружены и очень опасны. Ведь они только тогда и бывают умны, талантливы и даже здоровы, когда применяют свою грязную силу. «Талант» этот мог пойти развиваться дальше и в любую сторону, что, собственно, отчасти и случилось позже, а пока, посоветовавшись с Сидоренко, мы решили с ним разделиться. Спецназ сейчас будет во что бы то ни стало доказывать «необходимость» пролитой крови, и без «адвоката» в лице нашего посольства здесь не обойтись. Андрей остался на месте, а я побежал искать концы белорусских дипломатов в Софии. Вспомнилось, как легко это было сделать 5 лет назад в Японии, куда еще во времена СССР приехала даже не национальная, а всего лишь клубная команда «Динамо» (Минск). В первый же день дружину встретил представитель посольства в Токио и дал все координаты и телефоны на всякий случай. В Софии же за время всего чемпионата мира к «бел-чырвона-белым» не подошла ни одна живая белорусская душа. Куда звонить и бежать, таким образом, приходилось соображать на ходу.
Портье гостиницы с большой неохотой предоставила телефон, но городская справочная номера белорусского представителя не знала. Попробовал набрать посольство России — длинные безнадежные гудки. Снова обращаюсь к «мило» улыбающейся ночной хозяйке отеля: «Там, на улице, спецназ избивает белорусских хоккеистов, я прошу вас, вызовите настоящую полицию». «Не волнуйтесь, она уже вызвана», — еще «милее» улыбнулась портье и бросила взгляд за мою спину. По спине прошел холодок: за ней, широко расставив ноги, с каменным лицом стоял полицейский. Пока еще своей дубинкой он ласкал только свою ладонь.
Наступила некоторая минутная растерянность, которую тут же прервал влетевший на всех парах в отель Мишка Захаров: «Бьют Сидоренко!» Позабыв про все посольства, портье и полицейских, я пулей выскочил из отеля и помчался к бару. У бара уже никого не было...
Из рассказа Андрея Сидоренко
Я понимал, что ребятам белыми нитками «пришивают» разбитую машину, но тем не менее всячески пытался уладить конфликт. Я боялся, чтобы эти звери кого-нибудь просто не убили. Наконец, приехала вызванная по моему требованию «скорая помощь», и я попросил врачей, чтобы они вместе с Шитковским в качестве сопровождающего взяли с собой в машину Макрицкого. Отказ последовал в виде автоматного дула, которое вонзилось мне в бок. Тогда я потребовал, чтобы в больнице были сняты и задокументированы все побои, за что получил удар дубинкой по рукам. «Скорая» уехала, а Романова и Занковца стали заталкивать в полицейскую машину. Я попытался тоже в нее сесть, но меня остановил удар по руке. После долгих и ласковых уговоров нас с Макрицким посадили в другую машину и отвезли в участок, куда были доставлены Занковец и Романов.
Бейсбольная бита — новое орудие демократии
Сталкиваться на узкой дорожке с бандитами в жизни приходилось. Бороться с бандитами в полицейской форме куда сложнее. Самое чудовищное зло, как правило, ходит на костылях добродетели — прав тот, у кого больше прав. Вышедший в этот момент из бара, пожалуй, самый умудренный опытом разборок сорокалетний форвард сборной СССР-Казахстана Борис Александров только покачал головой: «это беспредел, против лома нет приема». Но прием все же нужно было искать, я вспомнил про трехцветный российский флаг, что развевался над громадным зданием напротив отеля. 2:30 ночи. Посольство России не улыбалось ни одним светящимся окошком, но другого пути уже не существовало. Я стал перебегать через шоссе, как по нему с мигалками в направлении гостиницы пронеслись три полицейские машины. «Там — наши»,— промелькнуло в голове, и это было самой главной ошибкой... Уже подбегая ко входу в отель, увидел осколки дверного стекла. Настолько толстенного, что разбить его могла не каждая дубина или даже камень, а вот металлические булавы, которыми был вооружен спецназ, для этого дела в самый раз.
«Он!» — демонстративно указал в мою сторону швейцар, и на меня ринулась стая верзил. В этот момент пожалел, что в жизни много времени ушло понапрасну. Не нужно было ровнять сломанную носовую перегородку, выправлять колени, сращивать пальцы, зашивать лицо и т.д.: сейчас все сделают, как было. И еще почему-то вспомнил про стоящую на столе в номере стопку коньяка: с ним внутри сейчас было бы несколько веселее...
Я успел остановиться, расставить пошире ноги, вытянуть руки вперед и сказать, что не оказываю сопротивления. Удар бейсбольной битой по задней части колен, руки с остервенением заломаны за спину, наручники зажаты до крови, и... бедное интимное место... Пинками затолкали в просторный холл гостиницы, двинули прикладом по спине, и я, словно подбитый бомбардировщик, спикировал носом на грязный ковер. Грязный, потому что до приземления успел прочитать на нем слово «SUNDAY», хотя прошло три часа, как его должны были заменить: наступил Monday, наступил черный понедельник. На мою щеку «случайно» наступил чей-то шершавый сапог.
И что характерно, гуталин в Болгарии такой же вонючий, как у нас, если еще и ОМОНы одинаковые... Впрочем, одно различие есть точно: в нашей стране бейсбол не так развит. А вот в США, например, дают срок уже за то, что в твоей машине найдут бейсбольную биту. Их нравы. Александр Андриевский некоторое время жил в Америке, поэтому, когда он, войдя в гостиницу и увидев меня на полу, стал выяснять, в чем дело, его скрутили не сразу — разговаривал по-английски. И зачем только на русский переходил?.. Впрочем, лежать стало веселее, и возвращавшиеся из бара словенцы, эстонцы и прочие могли понаблюдать на полу в наручниках еще и лучшего игрока чемпионата мира. В это время остальная банда спецназа искала оправдание своим действиям на 5-м этаже отеля, где располагалась сборная Беларуси.
Умрем, но из номера не уйдем!
Из рассказа Михаила Захарова
Я прибежал в свой номер, где уже спал Андрей Ковалев. Разбудил его, рассказал всю историю и предложил на всякий случай одеться. Вскоре мы услышали, как раскрываются лифты, и из них вываливают эти солдаты. Помня, что они сделали с Шитковским, мы решили ни за что не сдаваться и стали блокировать входную дверь кроватями, письменным столом, тумбочками и вообще всем, что попадалось под руки. Уже подумали про простыни, но внизу было полно полицейских. Они ломились изо всех сил — баррикада выстояла. Андрюха схватил клюшку и стоял с ней посреди комнаты, готовый к любой драке. Если бы они проломили нашу дверь, мы бы отбивались до конца.
Из рассказа Олега Хмыля
Мы с Сашей Гавриленком спали глубоким сном, пока не услышали грохот, а потом увидели, как вылетает дверь нашей комнаты. Тогда мы еще ничего не знали про конфликт и восприняли ОМОН более или менее спокойно. Они зашли в комнату, немного пошарили в ней, но нас не тронули. Затем сфотографировали выбитую дверь и пошли крушить следующую.
Бандиты сюда не попадают
«Отдыхали» мы с Андриевским на «воскресном» ковре минут 20, пока из похода на 5-й этаж не вернулась вся боевая бригада. Сашу отпустили, а меня погрузили в машину и отвезли в полицейский участок, у входа в который увидел Макрицкого и Сидоренко. Михалыч радостно выбежал навстречу: «Ну, наконец-то! А где представитель посольства?..» Наручники ответили на все его вопросы.
Без вопросов об имени и паспорте меня завели в камеру, где уже находились двое. Один, худой с синими наколками, лежал на грязном полу под батареей. Второй, толстый с царапинами на носу, спал, прижавшись лицом к решетке. У меня выпотрошили карманы, выдернули шнурки и вежливо пожелали спокойной ночи. Дверь камеры захлопнулась, а полицейский подошел к «толстому» с обратной стороны решетки и зацепил его рукой за шею. Произошел диалог в стиле «кто был третьим на паровозе», после чего полицейский дернул его на себя так, что царапин на носу у «толстого» не осталось, а вместо выплыло большое красное месиво. Полицейский еще раз пожелал спокойной ночи и ушел. Ему на смену откуда-то из-под «худого» выползла громадная серая крыса.
— Русский, значит,— не отворачиваясь от стенки произнес «худой».
— Белорус.
— Белорус, хохол, чеченец... Для них вы все равно русские. Они вас ненавидят. Ваших здесь много работает, они с вами справиться не могут, вот и лютуют.
— Я не бандит.
— Я вижу, что не бандит. Бандиты сюда не попадают.
Я прислонился к кирпичной стене и вспомнил, как позапрошлой ночью ходил передавать фотоснимки с матча «Беларусь — Словения» к вагону «София — Минск». На вокзале ко мне подошли двое ребят чеченского менталитета и предложили по хорошему курсу поменять валюту. Когда сказал, что по-болгарски не понимаю, это их даже обрадовало, и они опять предложили, но по-русски. Когда сказал, что менять не хочу, это их еще более обрадовало, и они предложили более высокий курс. Когда сказал, что валюты нет, это их сильно огорчило, и мне пришлось при всех костюмах и галстуках просто бежать. От бандитов сбежать можно, но как сбежать от тех, кто за ними гоняется?
Спустя некоторое время мимо камеры в туалет провели израненного Шитковского. «Который час?» — «6:35». Я подумал, что самолет улетит без нас и что все-таки здорово, что Сашка Макрицкий несколько часов назад прибежал ко мне в номер. Иначе ребят можно было и не найти. Кто знает, что может взбрести в больную голову наделенных властью бандитов. А тут на свободе находится целый Сидоренко. И он в курсе.
По указанию из «Москвы»
Из рассказа Андрея Сидоренко
В полицейском участке я все время пытался поговорить с ребятами, но меня к ним не подпускали. Я объяснял полицейским, что среди задержанных капитан команды, что мне нужно обязательно с ним переговорить, но они твердили только одно: в 9 утра прибудет следователь, с ним и поговорите. Я ждал представителя посольства, а в участок прибыл еще один в наручниках, и тогда я понял, что теперь все может зависеть только от меня самого. Сашка Макрицкий остался в участке, а я схватил такси и поехал в гостиницу. Там поднял на ноги ничего до сих пор не подозревавшего руководителя делегации Льва Контаровича, номер которого был как бы на отшибе, в самом дальнем углу 5-го этажа и поэтому он ничего не слышал. Мы с Львом Яковлевичем договорились, что я остаюсь на команде и в случае чего — улетаю с основной массой игроков, а он идет тушить пожар. Именно тушить, потому что несмотря на всю нашу правоту, дальнейшее развитие скандала перекрывало нам дорогу в аэропорт, а это громаднейшие деньги и дальнейшие неприятности. Кроме того, все вместе мы желали только одного — как можно быстрее покинуть эту страну и оказаться на Родине.
Из рассказа Льва Контаровича
В гостинице я разыскал своего приятеля — работника болгарского спорткомитета, который отвечал за размещение команд, — объяснил ему всю ситуацию и попросил об одном: «Сделай так, чтобы мы сейчас отсюда улетели». Мы взяли машину оргкомитета и поехали сначала в больницу за Шитковским, а потом — в участок. Он попросил, чтобы ребят быстрее допросили и выполнили все следственные формальности. Занковец, Романов и Шитковский дали показания и осталось только вытащить их на свободу. Оказалось, что сделать это очень просто — нужен только звонок из гостиницы (!!!???). Признаться, столь «позвоночного» правосудия я еще не встречал ни в одной стране мира. Ну, да ладно, поехали мы в гостиницу и спрашиваем у портье: «Что нужно, чтобы мы улетели?» А она, не моргнув глазом, отвечает: «1200 долларов. 500 долларов за разбитую машину, и 700 — за причиненный гостинице ущерб». Я ей говорю, что это произвол, что у нас нет таких денег, что у нас через 2 часа самолет... А она, подмигивая лежащим в мягких кожаных креслах холла спецназовцам: «Это, господа, ваши проблемы». Я такого цинизма еще никогда в жизни не встречал. Короче, кое-как наскреб 1000 долларов, больше просто нету. Говорят: «Мало!» Пошел, попросил у Сидоренко, даю ей еще 165. «Ладно,— говорит,— вот вам ваши паспорта». Позвонила в участок, и на этом все закончилось. Если бы мне когда-нибудь рассказали подобную историю, я бы в нее никогда не поверил. До того, как побывал в Болгарии.
Повозить бы его жирным носом по коврику «Sunday»
Около 7 утра дверь камеры отворилась, и я увидел перед собой представителя болгарского спорткомитета вместе со всеми задержанными ребятами. В то, что мы свободны и успеем улететь, уже не верилось, но машина, словно реактивная, мчала нас по пустынным софийским улицам к теперь уже ненавистному «Парк Отелю Москва». Портье встретила все той же ледяной улыбкой, в которую так и тянуло плюнуть, а жирную морду швейцара, крикнувшего «Он!», возить бы и возить по так и не смененному коврику «Sunday». Но в кожаных креслах напротив вальяжно развалилась бригада черных беретов, которой в тот обидный момент для восстановления полной справедливости хотелось просто сделать тра-та-та. Но, во-первых, автомата под рукой не оказалось, а, во-вторые Лев Контарович уже набросил на меня наспех собранную сумку и по-доброму так попросил, чтобы не лез, а бежал, пока они не передумали, в машину. Против лома нет приема...
Украли радость, сволочи!
Впервые в своей жизни прибыл в аэропорт небритым, грязным и без шнурков, к тому же, всего за 25 минут до вылета. В накопителе мы присоединились к грустной команде. Совсем не такой, какой она была вчера, после великой своей победы. Эдик Занковец обнаружил, что во время обыска у него украли 300 долларов. Но самое главное, что у него и всех остальных ребят украли радость, которую они как никто другой в этот черный понедельник заслужили.
И все-таки, несмотря на все невзгоды, команда продолжала оставаться Командой. Дружной, сплоченной и боевой. У некоторых хоккеистов выступили слезы. Это — во время прощания с Сашей Алексеевым и Андреем Гусовым, летевшими в Варшаву, а также Андреем Ковалевым, который направлялся через Франкфурт на Штутгарт, а там на автобусе — до Швеннингена.
— Андрюха, первый рейс на Германию только в час, ты чего здесь так рано делаешь?
— А хоть и в три, и в восемь, все равно здесь больше ни минуты не останусь. Понимаешь, мне никогда в жизни не было так страшно, как теперь. Страшно от собственного бессилия. Тебя унизили, окунули в грязь, а ты просто утираешься и ничего не можешь с этим поделать. Нет, я все-таки в Германии дам интервью. Такое, что потом в эту страну ни один уважающий себя спортсмен не поедет. Ладно, пока! Главное, что победили. И смотрите, берегите Шита, надеюсь группа «В» будет не в Болгарии, а он нам там понадобится.
Ковалев, Алексеев и Гусов остались в накопителе, а мы начали проходить паспортный контроль, как вдруг перед одним из коридоров выросли два человека в том самом хаки и черных беретах. Реакция была более чем выразительной: стоявшие в той очереди Захаров и Пстыга, молча взяли свои вещи и перешли в другую очередь. И тогда ни с того ни с сего один из спецназовцев подошел к Захарову и нагло, вызывающе натянул ему шапку на лоб. Захарову в Минске нужно поставить памятник. Не за то, что он приезжает из Америки в сборную, а за то, что в тот момент сдержался и не ответил. Тот, кто знает Мишкин бойцовский характер, наверняка с этим согласится.
Страна — больница
...В самолете Шитковского затошнило и повело в обморочное состояние. Ребята освободили ему свои кресла, уложили, и Сергей заснул. О том, что у него серьезное сотрясение мозга, тогда еще никто не знал. Уже в московском ЦИТО нам скажут, что в полете в таком состоянии могло запросто произойти кровоизлияние в мозг. Действия болгарских врачей, не обративших внимание на голову Сергея, московские коллеги назвали не иначе как преступлением.
В отделении челюстно-лицевой травмы 9-й минской клиники Шитковскому провели трехчасовую операцию. Говорит, что было очень больно. Особенно, когда для того, чтобы поставить шину, долбили 2 коренных зуба. Но все равно это было терпимее, чем удары сапогами и битами. И сейчас дело идет на поправку. Никто не поправит только одно: украденную радость.
Вместо эпилога
«Чтобы поступить справедливо, нужно знать очень немного, но чтобы с полным основанием творить несправедливость, нужно основательно изучить право». Это не я сказал. Я бы просто не додумался. Это пошло еще из восемнадцатого века от немецкого философа Георга Лихтенберга, которого мне процитировал один словенский коллега, тоже находившийся в Софии и отчасти явившийся свидетелем всего вышеописанного кошмара. Этой цитатой он начал свой репортаж и предложил мне в знак солидарности сделать то же самое. Я решил этой цитатой закончить. Потому как право так или иначе все равно останется на стороне более правого. В смысле количества прав.
Сегодня я доподлинно знаю имя и фамилию человека, который на самом деле прошелся по той злосчастной машине, и провалился в люк. Он, конечно, же, не из сборной Беларуси. Но дело ведь уже далеко не в этом. Софийская бульварка «24 часа», которая во время освещения чемпионата мира путала «вне игры» с «тайм-аутом», уже во вторник напечатала информацию о том, что белорусские хоккеисты якобы приударили за проститутками, за что были избиты их же охраной. Злоба всегда похожа на уголь: если жжет, то обязательно и чернит. Черная фантазия зашла так далеко, что «в результате инцидента с сутенерами в больнице оказались... двое полицейских». Откуда источник фантазии? Оказывается, журналист получил информацию... по звонку из «Парк Отеля Москва». Впечатление, что все четыре власти Болгарии по этому звонку строятся. Раньше звонили просто из Москвы, теперь для сохранения традиций из одноименного отеля.
«Звонок» как легкую поджаренную добычу подхватил собкор ИТАР-ТАСС в Софии, за ним — наши «Физкультурник» и «Радиофакт». Теперь украли радость не только у хоккеистов, но и у их жен: что бы там ни говорили их благоверные, а «дыма без огня не бывает».
Ох уж этот «дым»... Даже ответственный работник родного МИДа в комментарии «Народной газете» говорит, что он не знает, что же произошло на самом деле. Дескать, каждая сторона, естественно, будет придерживаться своей версии. Но где же в таком случае сторона наша? Где искать защиты и справедливости избиенным на варшавском вокзале русским туристам? К кому обращаться, когда польский, чешский или украинский пограничник демонстративно «высмаркивает» в тебя свои амбиции? И вообще, сколько же еще в Европе и мире нас всех, бывших советских, будут держать за русское быдло?!
Думается, что ровно столько, сколько мы сами, наше родное государство будем позволять это делать. Там, в софийской камере, хотелось вопить что есть мочи: «Родина, милая, где же ты!?» И сегодня здесь, в Минске, это желание нисколько не убавилось.
После драки кулаками можно махать сколь угодно. Но все равно они останутся там, а мы — здесь. И никто никому ничего не докажет. Даже если завтра они заявят, что белорусские хоккеисты, кроме того, что приставали к проституткам, вынесли из мавзолея самого Георгия Димитрова. Взять «нужные» показания с проститутки просто, как сказать девочке «Ша!» При желании можно сделать даже так, что «заговорит» и Димитров.
Но! Чисто гипотетически! Даже если приставали! Даже если вынесли! Даже если плохо подумали про этот мавзолей самой крепкой на свете «болгаро-советской» дружбы!.. Все равно остаются до припадка наивные вопросы: «Зачем вооруженные болгарские власти 2 раза ломали одну простую челюсть беззащитного белорусского гражданина?», «Зачем крушили двери и врывались в номера международного отеля?», «Зачем, наконец, втаптывали в грязь честь и достоинство белорусов?»...
Родина, я прошу тебя, спроси их об этом! Только как следует спроси...
P. S. Официальное сообщение МИД Республики Беларусь: «30 марта в Министерство иностранных дел Республики Беларусь был приглашен Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Болгарии Марко Ганчев. В состоявшейся беседе первым заместителем министра иностранных дел Валерием Цепкало были потребованы официальные разъяснения МИД Болгарии по поводу инцидента в Софии с членами национальной сборной Беларуси по хоккею. Белорусская сторона выразила серьезную озабоченность позицией умолчания официальных властей Болгарии в связи с происшедшим, так как отношения между нашими государствами всегда носили дружеский и добрососедский характер.
Для консультаций по поводу инцидента в Минск вызван из Софии временный поверенный Республики Беларусь в Республике Болгарии Игорь Тернов».
Владимир БЕРЕЖКОВ.
Газета «Прессбол» №13 (208) 4—12 апреля 1995 года.
Комментарии