В декабре прошлого года жена Евгения Баляйкина, экс-игрока «Рубина», «Крыльев», «Томи» и хабаровского СКА, умерла от рака. Софья боролась с болезнью больше года. Баляйкин рассказал Sports.ru историю семейной трагедии.

Казань

Мы познакомились с Софьей после того, как я ушел из «Крыльев». Это была зима 2015-го. Разорвал контракт, но с другой командой сразу не получилось, и я вернулся в Казань, где у меня была девушка, с которой у нас была дочка. Мы встретили Новый год, но вскоре расстались. Тяжелые были отношения, решили, что так лучше для всех. Травма, команду найти не получалось, тяжелое расставание – я был в депрессии. Апатия. Не понимал, что делать, просто из дома выходить не хотел.

В марте или апреле друг позвал в кафе «Траттория». Я увидел Софью, она работала там менеджером. Вроде обычная девушка, но веселая. Я часто стал туда ходить, мы начали общаться, подружились, все завертелось. Потом приехала ее мама, помогла ей перевезти вещи – мы быстро съехались. Мне с ней было очень легко и спокойно. У нас была пара, где каждый мог друг другу сказать все как есть.

Она постоянно работала, тяжелый график. У нас особо не было сил куда-то ходить, в основном проводили время дома. Из-за обстоятельств моей жизни у нас каждый день был особенный, потому что она постоянно поправляла мое психологическое состояние – своим появлением, своей улыбкой. Она мне очень помогла на том этапе. Каким-то образом выводила из апатии. Дала мне понять, что не все так плохо.

Томск

Конечно, мы советовались перед переездом [из Казани в Томск]. Но она сама хотела, чтобы я нашел команду. Она говорила: «Найдешь команду – я поеду с тобой. Где найдешь, туда и поедем». Она беспокоилась за меня. Она такой человек, что хотела всем помочь. У нас часто бывало, что звонили друзья, говорили, что у них что-то случилось. Я ей всегда говорил: «Разберутся, не заморачивайся». Она: «Нет, надо подумать, чем помочь».

Сначала ей было тяжело в Томске: она никого не знала, сидела дома. Ей было скучно, она старалась этого не показывать, но это было понятно, когда мы разговаривали. Она начала ходить на разные курсы, подружилась с девчонками – подруги, жены других игроков «Томи». Собирались, ходили куда-то, с детьми сидели, гуляли.

В Томске она не работала. Хотела, но пугала неизвестность. Мы тогда боролись за выход в премьер-лигу – непонятно было, выйдем или нет, оставят в команде или нет. На месяц-два устраиваться ей тоже не хотелось. Вместе мы периодически куда-то выбирались, но то тренировки тяжелые, то просто неохота было куда-то идти. В основном просто в гости к другим игрокам ходили.

У нас тогда уже были разговоры о свадьбе и детях. Понятно, что такие разговоры обычно от девушки. Часто бывало, что мы в компании друзей и она об этом как бы просто говорит, но как бы и жалуется: «Эх, а мне предложение никто не делает». Мы все смеялись, но такое происходило все чаще. В итоге я такой: «Ладно, согласен, уговорила. Выйдешь за меня?».

Диагноз

За день или два до свадьбы Софья узнала о болезни (24 ноября 2016-го ). Я помню, как приехал домой с тренировки – а там слезы, истерика. Она все рассказала, говорит: «Мне поставили диагноз, свадьбы не будет. Я уезжаю, ты живи дальше, нафига я тебе такая нужна, только жизнь буду портить». Я говорю: «Хорош истерить, все будет нормально, даже если не ошиблись с диагнозом. Сейчас все лечится, тем более в начальной стадии». Успокоил ее и говорю: «Сейчас играем свадьбу, потом лети в Казань, начинай лечение».

Я же знал, что это не какая-то страшная стадия и что в Казани хороший онкологический центр. Понятно, что я просто в интернете что-то втихую прочитал, но я правда не думал, что возможен такой исход. На тот момент это выглядело нелогичным. Настолько все было хорошо, что это не могло так прекратиться.

Мы праздновали свадьбу в томском ресторане, куда часто ходили. Там были мои родители, ее мама и сестра, команда с женами и мои друзья. Кажется, даже было ощущение праздника. Незадолго до свадьбы мы разговаривали, я ей говорил: «Все, успокойся, мы семьей становимся. Все будет нормально: поженимся, вылечишься, а дальше все по плану – дети, как и обещал». Мы их планировали завести максимально быстро после свадьбы. На следующий день она полетела с мамой в Казань.

Операция

Я не помню, был ли я в Казани в день операции. Уже все спуталось. По-моему, не был. Или, может, был. Или нет. Или был я. Был, по-моему. Как-то у меня все это подстерлось.

У мамы Софьи когда-то тоже был рак, Софье предложили удалить обе груди, как и матери. Она не захотела. В итоге удалили только шишку, которая была в груди. Операция прошла нормально, но потом была химиотерапия. После двух курсов она сказала: я больше не могу.

Вскоре она полетела на Мальдивы. Ее звала подруга, которая там вышла замуж за местного. Я говорю: «Лети, отдохни, только спроси у доктора, можно или нет». Доктор сказал: вроде как можно, только не надо часто находиться на солнце. Я сказал ей: «Ну ты подумай сама, взвесь все. Стоит оно того? Какое решение ты примешь, такое я поддержу». Когда человеку что-то надо, он это хочет, бесполезно какие-то доводы приводить – все равно сделает по-своему. Я не спихиваю ответственность с себя, я виноват, но я поддерживал то, что, как мне тогда казалось, было лучше для нее.

***

Она отдохнула, приехала. Но, видимо, солнце усугубило ее состояние, потому что в определенный момент шишка опять появилась. Она начала расти, пошло воспаление лимфоузлов.

Тогда она начала альтернативное лечение. Это, наверное, смешно прозвучит: она узнала, что есть какой-то мужчина, который практикует лечение комарами. Ты едешь в лес на три часа, тебя там комары кусают. Знаете, как это бывает: тебя доканывает один метод, ты начинаешь искать любой другой. Тебе уже все равно, что это, насколько лучше или хуже. Наверное, у нее случилось именно так. Наверное, это главная моя ошибка – что я не пытался ее переубедить или просто по-грубому взять и отвезти в больницу. Она этим несколько месяцев занималась, на химию не пошла.

Хотя химиотерапия ей помогала. Но кто-то ее нормально переносит, а кому-то, как ей, максимально плохо: без сил, весь организм будто кипит. Наверное, еще поэтому она [обратилась к альтернативной медицине]. Врачи говорили, что от химиотерапии лучше становится – по анализам, чему-то еще. А она мне говорила: «Ни хрена не помогает. Вообще не помогает. Лучше не становится».

Думаю, если б она прошла курс лечения целиком, то осталась бы жить.

Хабаровск

После переезда в Хабаровск месяца полтора все было нормально, она даже на матчи мои ходила. Но потом все резко ухудшилось. Кажется, она это скрывала, потому что я не замечал. Как-то не обращал внимания. Только когда ей уже стало плохо, она мне показала, что у нее большая опухоль. У меня такие глаза: «Ты что молчала?».

Она съездила в онкологический центр в Хабаровске, ей там сказали: шансов нет, мы не берем таких пациентов. Я говорю: «В смысле? Как тебе могли так сказать? Вообще дебилы?». Хотелось поехать и расстрелять врачей.

В итоге отправили ее в Корею. Там ее согласились лечить. И там уже все решилось. Она не знала, а я знал. Там был русскоговорящий доктор, я попросил его говорить все как есть. Он мне сказал, что шансов нет, а я ей не стал говорить.

Она лечилась в Корее где-то месяц. В какой-то момент она вернулась. Ей составили план лечения и объяснили: химию надо делать каждый месяц, но летать каждый месяц смысла нет, 2-3 курса делаете в России, потом последний курс в Корее, дальше смотрим по динамике. Этот план лечения ее взбодрил. А я уже все знал, просто не знал когда. Мне сказали: максимум год.

Смерть

Я помню, как она умерла. Мне кажется, такое не забывается. Я был в Хабаровске, а она была здесь с моей мамой и своей мамой. Она мало ходила, постоянно на уколах. В последние дни ей было очень плохо, с ней уже было тяжело разговаривать, только переписывались – максимум по паре минут. Она почти всегда спала, редко отвечала. Я писал ей, что скоро приеду, она мне – что ждет.

Последняя игра сезона у нас была в Казани. Ее тогда как раз отвезли в больницу, чтобы полегче стало – поухаживали, что-то покололи. На следующее утро теща была в больнице, а я еще не понимал, мне самому ехать к ним в больницу или они домой вернутся. Я пишу теще, она говорит: «Женя, выезжай быстро». Я говорю: «Что случилось?». Она: «Можешь не успеть». Я: «В смысле?». Она: «Женя, езжай».

Сел в такси, приехал в больницу, и нас оттуда начали выгонять. Я так понял, для больницы ненормально, если там человек умирает. Она уже была при смерти и ничего не говорила, просто лежала. Мы отвезли ее домой, положили, прошло минут 30-40 – и все. На руках у меня умерла.

Оно

В первые дни после ее смерти меня как не было. При этом всегда был полный дом народу. Я, может, и хотел один находиться, но меня не хотели одного оставлять, а то неизвестно что. Я, наверно, до сих пор не отошел. Непонятно, что сделаю со своей жизнью. Не могу осознанные, правильные решения принимать. Не могу строить свою жизнь дальше. Пустота просто. Она была тогда и такая же сейчас. Бывает, что собираешься на тренировку – и тут как будто на плечах два человечка: один говорит – иди, другой – а на хрена, жизнь кончена, ты тоже, сиди дома. И бывает, что не иду.

Весной был отрезок, когда было полегче. Я был с командой, сборы. Но потом оно вернулось – и не уходит. Оно может настигнуть внезапно. Есть ощущение пустоты всегда, а из-за чего оно – по-разному. Потому что ее рядом нет. Потому что винишь себя, что мог все исправить. Тут много причин проявляется – то одна, то две, то все вместе. Бывает, что весь день нормально – а потом переклинивает. Бывает, забыл об этом, потом идешь в магазин, видишь там продукт, который вместе покупали часто – все, клинит.

На похоронах я вспомнил ситуацию из детства. У нас был очень дружный двор. И у соседей, кажется, племянницу то ли убили, то ли что-то еще случилось. Мы были на похоронах, но мы были детьми. Просто понимали, что что-то не так, потому что все плачут. А у соседей было два сына, младший – на год старше меня. И пока все плакали, он бегал и смеялся, кричал мне: «Давай играть». Впоследствии выяснилось, что у него просто была истерика. У меня так же было: то смех, то слезы. Бывает, что сидим с друзьями, а я могу просто так засмеяться. Наверное, со стороны как на дурака смотрели.

Я ни разу не ходил на свидания после того, как она умерла. Общался с какими-то девушками, но не более того. Понимаю, что надо жить дальше, но никаких отношений, ничего такого вообще не хочется.